Старт 

Я училась на юрфаке СПбГУ и собиралась стать следователем, но постажировалась в прокуратуре и разочаровалась. Система работает ужасно: дел много, следователи не справляются. Они по сути чиновники, у которых основной объём работы письменный. При этом страдает фактическая часть: никто не стремится расследовать сложные дела. Если человека убили и попытались скрыть следы, велика вероятность, что преступника не найдут. Я провела много времени в архивах судов, изучая дела по 105-й статье Уголовного кодекса — убийства. 99 % раскрытых дел — это бытовуха: кто-то кого-то порезал по пьяни. В таких случаях обычно очевидно, кто убил.

После учёбы я работала юрисконсультом в нескольких организациях, но и эта работа стала угнетать, вплоть до апатии. Я не понимала, зачем вообще нужен такой однообразный рутинный труд. Поэтому решила стать адвокатом. Здесь у тебя нет начальника и чёткого графика — ты сам организуешь своё время. Единственное, что тебя ограничивает, — даты заседаний в судах.

  

Уголовный процесс vs гражданский

У меня были необходимые знания, чтобы стать адвокатом по уголовным делам, — но я выбрала гражданское право. Почему? Считается, что уголовное судопроизводство имеет обвинительный уклон — и это правда. Если человек попал в эту систему, выбраться невредимым почти невозможно. Из-за этого работать в ней — бессмысленно. Максимум, что может сделать адвокат, — снизить срок. В России уголовные дела, по которым обвиняемого оправдывали бы, крайне редки.

На практике состязательность сторон в суде реально работает только в гражданском и арбитражном процессе, не в уголовном. Обычно это имущественные вопросы, в которых не затрагивается такое важное понятие, как свобода человека. Работать морально проще, положительный результат случается гораздо чаще.

Среди адвокатов бывают кабинетчики, которые работают сами на себя, и те, что работают в структуре — коллегии или бюро. Я принадлежу ко второй категории. Обычно адвокатами становятся те, кто проработал юристом в бизнес- или государственной организации или в суде — секретарём или помощником судьи. А вот чтобы судья стал адвокатом — большая редкость, да и наоборот тоже. По слухам, в Петербурге действует негласное правило: адвокатов в судьи не брать. Среди адвокатов много бывших полицейских, они как раз и занимаются уголовными делами. 

 

Типы клиентов

Первый тип, самый любимый, — «постоянный». Это клиент, которому ты когда-то помог, и теперь он постоянно обращается к тебе на упреждение. Советуется по бизнесу, по приобретению недвижимости — вплоть до того, может ли он на своём участке срубить дерево. Это человек, который не делает ни одного шага, не посоветовавшись со своим адвокатом.

Второй тип — «адекватный». Это человек, у которого есть проблема, он понимает, что сам её решить не может, — и обращается за профессиональной помощью, понимая, что это стоит денег. С ними никаких проблем обычно не возникает. В суде они не вопят, что «все вокруг уроды, а я один правый». Человек спокойно решает свои вопросы.

Третий тип — «душный». Это клиенты, которым хочется самой заплатить, лишь бы отвалили. Они постоянно тебя грузят, рассказывают тысячу раз об одних и тех же проблемах, по 50 раз спрашивают одно и то же, звонят в любое время суток в выходные. Это очень нервные клиенты, которые так переживают за своё дело, что не способны себя контролировать. С ними могут возникать проблемы — возьмут и заявят адвокату: мол, ты плохой. Но это редко бывает: как правило, у них худший человек на свете — судья.

Четвёртый тип — «хитрый». Это клиенты, которые вроде и соглашение заключают, и деньги готовы платить. То есть вы уже договорились — и тут начинается какая-то фигня. Человек тянет, хитрит — всячески уклоняется от оплаты. Мы с такими не конфликтуем, лишь вежливо напоминаем, что есть договор, платить надо. Как правило, это срабатывает.

Пятый тип — «пациент психотерапевта». Многие люди приходят к адвокату в стрессовом состоянии — прежде чем с ними начинать работать, приходится провести сеанс психотерапии. Часто ты объясняешь человеку его проблему с точки зрения права, а он всё рассказывает, рассказывает — плачет, просит совета по жизни: «А почему Вася так себя повёл? Что он имел в виду?» Таких людей я обычно просто выслушиваю, рекомендую обратиться к знакомым психологам. Психологи, в свою очередь, тоже иногда направляют ко мне клиентов.

Шестой тип — «халявщик». Это люди, которые считают, что адвокаты должны работать бесплатно. Причём это вовсе не льготники — вполне здоровые и с виду нормальные люди. Они приходят и очень сильно удивляются тому, что, оказывается, услуги адвоката стоят денег. Удивление искреннее: «Я же просто спросил! За что я должен платить?» Было такое, что человек просидел у меня на консультации, и когда я стала выставлять счёт, он заявил: «А я ничего нового для себя не узнал». Некоторые, узнав расценки, начинают возмущаться, ругаться: «Совсем офигели! За что такие деньги!» Мы обычно на это говорим: «Вы можете обратиться в другую адвокатскую консультацию».

Финальная категория, которая иногда случайно забредает нам в клиенты, — сумасшедшие. По человеку же не всегда определишь... Нет, некоторые как заходят — так с порога видно, что ку-ку: например, человек начинает плеваться и материться. А бывают такие, что сначала спокойно присаживаются, а потом начинают рассказывать безумные истории. Как правило, это бытовые случаи параноидной шизофрении, когда всё сваливают на соседей — например, что Wi-Fi из квартиры напротив их облучает. Слушаешь — и начинаешь поневоле сочувствовать этим соседям.

 

Юность и яркая одежда 

Вообще-то мне 29 лет, то есть я уже взрослая тётя. Но, видимо, выгляжу моложе — и у некоторых клиентов из-за этого возникают вопросы. Бывает, спрашивают: «У вас есть адвокат постарше и поопытней?» Да, у нас в консультации есть такой. Это право клиента — выбирать того адвоката, с которым он хочет работать. Я никогда не обижаюсь.

Кроме того, я люблю ярко одеваться: жёлтые колготки, красное платье. В суд так не хожу, а с клиентами никаких проблем по поводу яркой одежды не возникает. Может, их сначала что-то и смущает, но они задают вопрос, я начинаю отвечать — и они, слушая ответ, уже не видят, во что я одета.

Как-то раз я пришла к судебному приставу в своих жёлтых резиновых сапогах с розовыми вставками и сумкой такой же несерьёзной расцветки. Просто принесла какой-то документ из суда — то есть действовала как посредник, а не как адвокат. Пристав на меня очень странно посмотрел и позвонил в суд проверить, действительно ли они доверили такому-то человеку отнести документ. Видимо, сапоги мои у него не вызвали доверия.

Моя жизнь не замыкается на адвокатской консультации. Я учусь в музыкальной школе для взрослых, играю в группе. Было такое, что я сидела в консультации, играла на бас-гитаре — и тут зашёл мужик. Видимо, кто-то забыл закрыть дверь. Ну, я убрала гитару — он задал свой вопрос, мы начали общаться.

Я учусь в музыкальной школе для взрослых, играю в группе. Было такое, что я сидела в консультации, играла на бас-гитаре — и тут зашёл мужик. Видимо, кто-то забыл закрыть дверь

Дела семейные

О каких-то конкретных своих делах я вам рассказать не могу: у нас, как и у врачей, есть понятие адвокатской тайны. Если нет согласия доверителя, я не вправе распространяться о его ситуации. Могу лишь сказать, что самый распространённый и в то же время острый тип дел, которыми я занимаюсь, — семейные: раздел имущества и споры о детях. Вот тут узнаёшь о людях много и далеко не самое лучшее. Особенно тяжелы споры по детям. Часто их используют как средство манипуляции бывшим супругом или супругой, как орудие мести. Детей очень жалко: они в таких ситуациях всегда психологически страдают. Каждый раз, когда я наблюдаю подобные споры, вспоминаю фразу какого-то детского психолога о том, что в 95 % случаев диагноз у маленьких пациентов один — «родители-идиоты».

Вообще самые жёсткие конфликты всегда между бывшими супругами. И по моему личному впечатлению — не претендую на какую-то глобальную статистику — чаще мужчины оказываются более порядочными, чем женщины (хотя бывало и наоборот). Мужчины ведут себя адекватно, а женщины истерят. Я думаю, это связано с эмоциональной женской природой. Да, это легко объяснимо, но с точки зрения разума, морали и отношения к детям — реально неадекват. При этом не стесняются, что в суде на них смотрят посторонние и охреневают.

 

Защита зомби 

Однажды я случайно спасла зомби. Несколько лет назад я пошла в Таврический сад посмотреть на зомби-моб. В то время как раз начали принимать все эти законы про митинги, «больше трёх не собираться» и так далее. Подхожу к саду — и вижу следующую ситуацию: толпа разукрашенных под зомби и охотников подростков, все очень радостные. Возле входа их встречает полицейский: «Вы все обязаны разойтись, иначе будете задержаны». И правда — рядом с садом стоит несколько автозаков. Я объясняю, что никакого нарушения тут нет: подростки просто пришли погулять в сад, неважно, в каком виде. Это их право. Нет оснований для задержания — к тому же там в основном несовершеннолетние, и задерживать их — проблем не оберёшься. Объясняю — и представляюсь: «Я адвокат, член Санкт-Петербургской городской коллегии адвокатов».

Полицейский оказался на удивление вежливым. Он меня выслушал и понял мою правоту. И отчего-то — ну, видимо, я так хорошо выступила — решил, что это мероприятие было организовано неким движением, представителем которого я являюсь. Что у нас есть разрешение и регламент. Потом он ещё несколько раз ко мне подходил, уважительно спрашивал, когда мы намерены завершить мероприятие. Это было очень мило.

В тот же день на «Фонтанке» появилась смешная новость о том, что зомби от ОМОНа защитили адвокаты, нанятые готами.

 

Заработок

Адвокаты в Петербурге зарабатывают очень по-разному. Вилка по городу: от 20 до 500 тысяч рублей в месяц. У меня, правда, максимум было около 200 тысяч. Но я беру меньше дел и каждое дотошно исследую. Знаю адвоката, которая каждый день встаёт в пять утра, у неё огромная текучка. Кризис мы на себе не ощущаем, работы даже больше, чем раньше. Это связано с тем, что мы ведём много жилищных дел, а поскольку сроки приватизации постоянно пытаются ограничить — люди в последний момент начинают суетиться.

Из заработанных денег вычитаются взносы в Адвокатскую палату и в Коллегию адвокатов, в Пенсионный фонд и в Фонд медицинского страхования, подоходный налог, аренда, оплата коммунальных услуг. Я как-то заработала 216 тысяч — а на карточку мне пришло 180. 36 тысяч — коту под хвост. И вот что обидно: платишь немаленькие взносы и налоги — и понимаешь, что они как будто рассеиваются в воздухе. До городской инфраструктуры доходит одна десятитысячная. Про размер будущей пенсии лучше вообще не задумываться.

В тот же день на «Фонтанке» появилась смешная новость о том, что зомби от ОМОНа защитили адвокаты, нанятые готами

Отношение к работе 

Я, наверное, не самый типичный адвокат. У некоторых коллег с годами появляется циничное отношение к профессии, они просто выбивают из клиентов деньги: специально затягивают дела, на проблемы людей им плевать. Есть те, кто ловят кайф от процесса: им нравятся разборки и драмы, мутузить друг друга в суде — это адвокаты-акулы. Они очень хваткие, ловкие. Я всегда переживаю за людей, что не очень-то хорошо для моей психики. Понимаю, насколько для клиентов их правовые проблемы важны. Всегда хочу помочь. По первости я не спала ночами перед сложными процессами.

Ты приходишь в суд — и можешь нервничать: ну, бывает, что судья строгая, дело сложное. Но рядом доверитель, который нервничает ещё больше, и ты должен ему показать, что охренительно уверен в себе. Надо его морально поддержать, показать, что всё будет нормально. И пусть внутри тебя — полный расколбас.

Я не становлюсь мизантропом, хотя иногда с людьми бывает сложно. А бывает — прекрасно. И это не только про клиентов, но и про других участников процесса, в том числе судей.

 

   

Иллюстрации: Настя Григорьева