«Новый Папа»: Красота компромисса в финале сериала Паоло Соррентино Который сильно отличается от «Молодого Папы»
В субботу 8 февраля вышел финальный эпизод «Нового Папы» — продолжения «Молодого Папы» Паоло Соррентино. В тот же день весь сезон, больше похожий на медлительную философскую драму, чем на традиционный драматический телесериал, показали в Москве на большом экране. Разбираемся, как Соррентино снова удалось себя переизобрести и всех удивить.
Текст
Никита Лаврецкий
«Новый Папа»
The New Pope
Тот факт, что «Молодой Папа» во втором сезоне оказался переименован в «Нового Папу», — это не просто дань формальному пижонству или прозаической сюжетной необходимости (Пий XIII, сыгранный Джудом Лоу, все еще является центром повествования, пусть и повелевает в основном думами и воображением остальных героев). Это действительно новый, не похожий на старый сериал. Если «Молодой Папа» был остросюжетной драмой о кулуарных интригах и идеологическом противостоянии ватиканских фракций, то «Новый Папа» — это неторопливая элегия, сумрачный портрет уже гораздо менее яркого героя, не претендующего со своей историей ни на что большее, чем на эпилог к истории Пия. И тем не менее во время просмотра эта история выглядит ничуть не менее важной, чем первая.
С сэром Джоном Бранноксом, тем самым новым Папой, сыгранным обладателем лисьей харизмы и выразительной дикции Джоном Малковичем, зритель знакомится не в стенах Ватикана, как в случае с героем Джуда Лоу, а в полупустом английском поместье. Браннокс не только с самого начала перетягивает действие на свою домашнюю территорию, но и подчиняет своему характеру весь тон и темп повествования. Даже призрак Ленни, возникающий на миг в стенах поместья, чтобы избавить Браннокса от соблазна, двигается будто бы так, чтобы никого не побеспокоить: он здесь лишь гость, видение, подчиняющееся восприятию Браннокса.
Издалека становится понятно, что почти во всех отношениях Иоанн Павел III является полным антиподом спящему Ленни Белардо. Контраст заметен уже в выборе имени: сэр Джон Браннокс продолжает традицию универсально любимого мягкого реформатора Иоанна Павла II, в то время как Белардо, взявший имя Пий XIII, пытался вернуть церковь к консервативной «эпохе Пиев». Пий XIII был импульсивным Папой, с первых моментов пребывания в сане требовавшим исполнения своих капризов в быту, а в своих спонтанных обращениях к публике и кардиналам требовавший ни много ни мало бескомпромиссного служения богу при любых внешних обстоятельствах.
Иоанн Павел III, наоборот, в речах по много раз упоминает личное кредо — принцип «срединного пути»; первые действия нового Папы на престоле включают в себя приглашение на встречу любимых деятелей культуры (Шерон Стоун и Мэрилина Мэнсона), в то время как Пий XIII приглашал сразу итальянского премьер-министра, которому предъявлял политический ультиматум. О многом говорит и чисто физический контраст между понтификами: Джон Браннокс обращается к прибывшему к нему в поместье кардиналу Войелло из ленивого полусидячего положения на софе — это совсем не похоже на властные маньеризмы Ленни. Подкрашенные глаза и глубокие морщины Джона Малковича сообщают не столько о мудрости, сколько о большой печали — его хрупкость совсем не похожа на голливудскую неотразимость Джуда Лоу.
Вместе с этим Соррентино меняет всю палитру красок и приемов — от монтажного ритма до актерской подачи, разве что фирменное внимание к костюмам и интерьерам осталось неизменным. Но едва ли это история о чьем-то активном идеологическом противостоянии: ожидания тех зрителей, которые, исходя из завязки второго сериала, ждали битвы двух Пап за правоту и престол, здесь оказываются сильно обманутыми.
«Новый Папа» — это скорее философское рассуждение, преобразующее взгляды обеих сторон; в проигрыше на этот раз оказывается все-таки радикализм Пия — только это Пий сам от него и отказывается. Это снова история о взрослении: если в первом сезоне внимания родителей искал Ленни, то на сей раз пришла очередь Джона. Наконец, это снова не мелодрама и даже не престижная драма (как ее называют в западной прессе), а самая настоящая притча. Как иначе описать жанровую принадлежность замкнутых в себе эпизодов, рассказывающих законченные назидательные истории? В лучшей из них — седьмой серии — несчастная женатая пара молит Пия о помощи их больному ребенку, но Пий заявляет, что он скорее антихрист, чем святой, и в конце концов убедительно учит нас всех смирению.
Камерная седьмая серия-притча, целиком происходящая в четырех стенах красивой венецианской квартиры; до этого такая же камерная серия в поместье Браннокса: в продолжении «Молодого Папы» Соррентино заметно понизил сюжетные обороты (при этом финал сериала, кажется, содержит больше важных событий, чем предыдущие восемь эпизодов). «Новый Папа» продолжает традиции современного медленного телевидения: как ни удивительно, но во времена «Молодого Папы» мир еще не видел третьего сезона «Твин Пикса», а теперь «Нового Папу» по степени замедленности повествования спокойно можно ставить в один ряд не только с экспериментом Дэвида Линча, но и нарколептическим нуаром Николаса Виндинга Рефна.
Стоит отметить, что здесь Соррентино не работает на эпатаж публики, как Рефн в «Слишком стар, чтобы умереть молодым», а с равной Линчу грацией задействует темпоральные возможности телевизионного повествования для рассказа по-своему динамичной, ни на что не похожей мультижанровой истории (комедийную составляющую ватиканских интриг легко недооценить). При этом его артхаусная радикализация во втором сезоне, как и в случае с Брюно Дюмоном, превратившим продолжение »Малыша Кенкена» в медленный авангардный цирк с участием инопланетян и мигрантов, оказывается полностью тематически оправданной.
«Новый Папа» — это непрактичный, но восхитительно красивый сериал, который, кажется, совершенно несовместим с прозаической реальностью телепроизводства и телепоказа. Плохие новости состоят в том, что итальянские телевизионные рейтинги сериала упали по сравнению с «Молодым Папой» почти в три раза. Так и двум слишком живым, слишком противоречивым Папам — Иоанну Павлу III и Пию XIII — конечно, никогда не было суждено надолго задержаться на престоле. Это и не хорошо и не плохо, это нужно принять и наслаждаться видом, пока возможно. И в том, что в конце концов бразды правления непременно останутся в руках внешне непримечательного, но очень практичного и ушлого Анджело Войелло, тоже есть своя красота. Все-таки основным его соперником в борьбе за власть все это время оставались не два блаженных Папы-эксцентрика, а доппельгангер Эрнандес, еще более циничный и непримечательный, чем сам Войелло (Соррентино гениальным образом взял на роль обоих серых кардиналов одного актера, только лишил Эрнандеса очень человечной родинки, присутствующей на щеке Войелло).
Да, католическая притча Соррентино заканчивается абсолютным тождеством компромисса, но все-таки это однозначный хеппи-энд. И мораль этой притчи состоит в том, что и в жизни, и в политике хеппи-энд можно найти только в компромиссе, только идя по тому самому срединному пути.
Фотографии: HBO