Молодость — время проверки себя на прочность, и каждый расходует этот ресурс как умеет. Совместно с Converse мы продолжаем серию спецпроектов, где молодые люди из Екатеринбурга рассказывают о своем пути в культуре, бизнесе и важных для общества проектах. В свежем выпуске — Тимофей Жуков, депутат городской думы, вице-президент фонда «Город без наркотиков» и руководитель детского футбольного клуба, который когда-то начинался с дворовой команды.

Футбол

Я родился в Риге, куда мой отец уехал из Екатеринбурга ради военно-командного училища. С мамой, уроженкой Латвии, они познакомились на свадьбе друзей, а чуть позже поженились и сами. Мы с сестрой родились во время Перестройки. В армии был хаос, деньги не платили — чтобы прокормить семью, отец занимался халтурой. После моего рождения ему не продлили вид на жительство, и нам пришлось вернуться в Екатеринбург. Маме после Латвии здесь все казалось серым, из-за разрухи вокруг у нее были депрессии. Первое время мы жили у родителей отца, потом получили квартиру на Сортировке — там я продолжаю жить и до сих пор.

Мое детство было простым — уличным и пацанским. В школе я был плохим учеником: любил подраться или сорвать урок. Бывал в милиции за драки и хулиганство. Некоторые из нашей дворовой компании отсидели за наркотики, но уличная жизнь воспитывала и закаляла — все мы выросли нормальными людьми. Футбол, к которому меня всегда тянуло, уберег от многого.

Спорт давал все: авторитет, симпатии девчонок, коммуникации в районе. С семи лет занимался в ФК «Урал», позже перешел в клуб «Синара», где играл до шестнадцати лет. Я мечтал проснуться знаменитым футболистом. Родители учили, что жизнь нужно посвящать любимому делу — неважно, какой доход оно приносит в начале. Говорили: «Когда ты достигнешь в нем каких-то высот, оно начнет давать и деньги». Я был перспективным игроком: в пятнадцать мне пришло приглашение из команды «Нью-Йорк Космос» (американская футбольная команда, играющая в Североамериканской футбольной лиге, где считается одной из сильнейших и конкурентоспособных команд, — прим. ред.), но я не смог поехать — посольство меня не выпустило.

Хорошо помню момент, когда впервые ощутил себя взрослым. В шестнадцать я учился в колледже на рекламщика и на спортивного тренера одновременно, тогда же ушел из футбольной команды. Было море энергии и времени, которые нужно было куда-то девать. Дети во дворе тянулись ко мне и к хулиганам постарше. Я подумал, что если не возьму в свои руки заботу о них, те пойдут ко вторым — когда-то я сам к таким стремился. В апреле я собрал команду из семи мальчишек и начал их тренировать, а уже в августе в ней было 173 человека — пришлось разбивать на возрастные группы. Их не приводили родители, это были дети со всей Сортировки, которые узнавали обо мне по сарафанному радио. В тот момент я почувствовал ответственность за благополучие других людей: я влиял на них.

В первый год у команды даже не было названия, потом она стала называться «Юнион». Нам приходилось заниматься на разных необорудованных площадках, часто играли на неотремонтированном стадионе «Локомотив». Такое количество детей в клубе требовало полной занятости. Я стал привлекать своих знакомых, которые уже работали тренерами в муниципальных школах. Я приезжал из колледжа часа в три и ежедневно тренировал их до восьми вечера, в выходные нагрузка была еще больше. Естественно, все это было совершенно бесплатно.

Однажды о нас написали в газете, и статью заметило руководство хладокомбината, который находится на Сортировке и выпускает Гостовское мороженое. Они пригласили нас заниматься в зале, который раньше использовали под склад. Стали помогать с инвентарем, оплачивать соревнования, выделять деньги на нужды клуба. Мне тогда было восемнадцать, я не умел работать ни с соцсетями, ни с медиа, но все получилось само собой. Футбольный клуб до сих пор жив, я продолжаю им руководить. Сейчас у нас работают пять тренеров. Дети ездят на региональные и всероссийские соревнования, у них куча кубков.

Вместе со своим другом Максом уже год я тренирую инклюзивную команду детей с синдромом Дауна и аутизмом под патронажем Международного олимпийского комитета, вместе с фондом «Солнечные дети». Мы, скорее, пытаемся выстроить коммуникацию между детьми, чем ставим амбициозные задачи на соревнования. Уже сейчас я вижу результаты нашей работы. С помощью мяча мы вместе с родителями вызываем у детей желание взаимодействовать. У них есть особенности восприятия, поведения. Они острее чувствуют эмоциональные состояния и настроены на объятия, поцелуи.

Сначала я боялся: думал, буду плакать, всех жалеть. Но за несколько тренировок понял, что они мало чем отличаются от остальных детей. У меня есть убеждение, что милосердие и добрые дела жалости не терпят. Для меня эти тренировки — эмоциональная разгрузка, одни из самых счастливых часов. Мне нравится заботиться о детях и чувствовать от них обратную связь и любовь.

Волонтерство

С самого детства я старался не обсуждать проблемы, а решать их. В семнадцать началось волонтерство: я пришел в «Город без наркотиков» — одну из немногих в городе общественных организаций, которые работают с профилактикой наркомании и реабилитацией зависимых. Сортировка дала мне друзей, которые с 11-12 лет баловались легкими наркотиками и выросли наркозависимыми, в итоге кто-то оказался в психушке, кто-то в тюрьме. Самое яркое впечатление у меня осталось от смерти тети: она погибла после длительного употребления наркотиков. У меня они всегда вызывали резкое отторжение — я боялся их пробовать. Когда допускаешь до себя вещи, изменяющие сознание, стираются любые грани.

В фонде я сначала занимался в основном несовершеннолетними. В прошлом году мне предложили стать одним из его руководителей. Решения мы принимаем коллегиально: Андрей Кабанов, Дмитрий Павлов и я. Мы ищем причастных к обороту наркотиков, коммуницируем с правоохранительными органами, занимаемся реабилитацией наркозависимых, бесплатно тестируем на все виды наркотиков, организуем лекции и беседы. Я просыпаюсь в половине шестого и сразу же еду в фонд — начинается мой рабочий день.

Еще до работы в фонде нам с друзьями пришла мысль о том, что нужно помогать бездомным. Меня вдохновляла Елизавета Глинка — благотворитель и правозащитница, которая погибла два года назад. Общение с ней стало хорошим стартом: я стал подходить к сидящим на улицах людям и спрашивать, кому нужна помощь. Всерьез помогать бездомным я начал после одной показательной ситуации: мы с друзьями шли по Вайнера, к нам подошел человек и попросил купить ему крупы. Пока шли до магазина, тот рассказал, что работает грузчиком, семью кормит один, мама болеет. Тогда я понял: хватит думать — нужно делать.

Мы пришли в гости к нашему другу Мише, который владеет общепитом, и предложили ему раз в неделю готовить для бездомных. Он согласился. Необходимо было соблюсти все санитарные нормы, сдать анализы, сделать санитарные книжки. С февраля 2016 каждую пятницу по вечерам мы выдаем нуждающимся еду возле Железнодорожного вокзала. Раньше я думал, что вот, всех накормим, обогреем, а сейчас понимаю, что наш проект — больше средство коммуникации, чем реальная помощь. Можно узнавать про судьбы и планы, помогать бездомным вставать на путь исправления. За два года мы смогли достать с улицы восемь человек — это мало, но все равно результат.

За несколько дней до прошлого Нового года мне позвонила девушка — кто-то дал ей мой номер и сказал, что я могу помочь бездомному, который поселился в подъезде. Она спросила, что с ним делать. Сказал: «Отмойте, накормите, пустите переночевать». Сама она этого сделать не могла, но ей удалось пристроить мужчину к одинокому соседу. Бездомный рассказал, что восемь лет назад приехал из Владивостока. В поезде напился, а на вокзале его избили и забрали все вещи.

Я позвонил Татьяне Мерзляковой, уполномоченной по правам человека в Свердловской области. У мужчины не было документов, их нужно было восстанавливать. Из-за праздников ему смогли выдать только справку об установлении личности. Мы выяснили его домашний адрес, нашли сестру, старенькую мать. Связались с ними, спросили, примут ли его дома, если мы отправим, и те согласились. Мы собрали 13 тысяч рублей на авиабилет. Без паспорта его не хотели пускать на рейс, но Татьяна Георгиевна под свою ответственность договорилась с руководством авиакомпании все же посадить его на борт.

Этот мужчина восемь лет жил на улице. Я до сих пор не понимаю, как за все время он так и не связался с родными, не решил вопрос с помощью полиции. Мимо него все проходили. А у него есть семья. Вероятность того, что и во Владивостоке он снова окажется на улице, очень большая. Но это уже работа его семьи и близких. Мы сделали все, что в тот момент от нас зависело.

Политика

Я понимал, что вся моя деятельность выльется в политику — там она сможет принести бóльшую пользу. В сентябре я избирался в Гордуму в качестве депутата от партии власти. Парни из фонда меня поддержали — сказали, что городу и стране нужны люди, которые делают все искренне.

Некоторые люди не поняли моего решения избираться от партии. Но я верю, что если ты хочешь испачкаться — испачкаешься. Это можно сделать, нигде не состоя и не будучи депутатом. Я расцениваю партию как организацию, которая дала мне возможность попасть в Гордуму. Другие не проводили праймериз, и идти самовыдвиженцем для меня было сложно. Наверное, избираться таким образом сейчас не лучшее время — из-за пенсионной реформы, низкого рейтинга и не оправдавших ожидания депутатов прошлого созыва. Но у меня есть дела и репутация — партия на этом никак не скажется.

Я заявился на праймериз, показал себя. Руководство партии сделало ставку на первую городскую тройку, которая должна была состоять не из чиновников, а из общественников, за которыми уже есть полезные для города дела. Сделали предложение Анастасии Немец — общественнице с инвалидностью, Сергею Воронину — герою России, который совершил подвиг в Дагестане, и мне. Мы его приняли и после праймериз начали кампанию, где показали хороший результат.

На прошлой неделе я впервые участвовал в заседании Гордумы, ничего необычного не произошло. Там такие же люди, как и я, только большинство депутатов работает уже лет по двадцать. У меня куча вопросов по их деятельности: непонятно, чем они занимались все это время. Почему в городе грязно? Почему не заканчивается точечная застройка? Почему не хватает детских садов, школ? Буду с ними рубиться, доказывать свою позицию — уже вступаю в острые диалоги.

Как депутат я никому ничего не обещал, но со всеми я на связи, готов выслушать предложения, озвучить их — быть проводником между думой и городом. Сейчас у людей в восприятии есть четкая грань между властью и народом, во многом они противопоставляются. Когда я задаю людям вопрос: «Кто у вас в районе депутат?», из сотни человек поднимают руку и могут ответить человек пять. Это наше упущение как жителей: мы не знаем, кому дали работу, не интересуемся результатом. Я понимаю весь накал, люди чувствуют себя оставленными и ненужными. Нужно выстроить коммуникацию: будет разговор — не будет однобоких решений, выгодных для одной стороны.

Молодость

Молодость для меня — свобода в выражении мыслей, идей, действий. Я не ограничен ничем, кроме своих принципов. Я знаю, где найти возможности, выражаю мысли в той форме, в какой мне хочется. Могу рисковать. Молодость — время ошибок, которые позже станут твоими учителями. Это неисчерпаемая энергия и любовь.

Эту энергию важно осознать: чем раньше человек поймет, к чему у него лежит душа, что он любит, во имя чего он готов разбиться в лепешку — тем раньше у него появятся цели и задачи. В жизни важно всегда иметь любимое занятие. Нужно любить работу — там мы проводим 80 % своей жизни. Если работа человеку не нравится — он будет несчастным.

Я не могу назвать свою молодость безответственной. Ты взрослеешь, когда впервые становишься нужен кому-то, кроме самого себя и семьи, когда от тебя начинает что-то зависеть. Следующий шаг — научиться брать на себя ответственность за себя и за кого-то еще. Если я могу повлиять на жизнь других — надо брать и делать.

МАТЕРИАЛ ПОДГОТОВЛЕН ПРИ ПОДДЕРЖКЕ