Несколько лет назад я стояла в очереди в нью-йоркском Starbucks. Америка — многонациональная страна, поэтому в этой очереди я была не единственной иностранкой. Передо мной стояли немцы, китайцы и французы. Это, в общем, было не удивительно. Удивительно было, что каждого из них бариста-афроамериканец приветствовал на его родном языке. Когда подошла моя очередь, парень намётанным взглядом определил, откуда я, и спросил меня на довольно сносном русском: «Добро пожаловать, что желаете?»

Мы немного поболтали. Оказалось, что он был студентом, учился менеджменту в университете. А в Starbucks пошёл, чтобы не только подзаработать, но и усовершенствовать свои коммуникационные навыки. То есть решил использовать работу в кофейне, чтобы учить языки. И не прогадал: он уже довольно бойко говорил на шести, помимо родного, и считал, что это ему сильно поможет в карьере.

Топ-менеджер за барной стойкой

Не понаслышке зная, как устроена внутренняя жизнь транснациональной корпорации (четырнадцать лет я была вице-президентом по СНГ компании Tupperware), я готова была с ним согласиться на все сто. Многим молодым людям в России такое отношение к работе сильно бы не повредило. Генри Форд начал работать в 16 лет слесарем-механиком, Томас Эдиссон торговал газетами в поезде. Джон Рокфеллер начал свою карьеру со скромной должности помощника бухгалтера. До сих пор на Западе это норма: практически каждый в молодости успевает там сменить несколько ходовых низкооплачиваемых работ. И никто не считает, что это недостойно.