Что происходит в красной зоне больницы после отмены карантина «Сидят, шашлычки жуют. Боюсь, скоро они могут оказаться нашими пациентами»
«Вы видели, что происходит на улице? У всех маски на подбородке, пожилые люди проходят прямо сквозь толпу. Жалко их. И жалко врача, который потом будет плакать над ними», — говорит реаниматолог 52-й больницы Александр Сычев. Сюда везут самых тяжелых больных с коронавирусом. Из 900 коек заняты 600, все реанимационные отделения забиты, свободных аппаратов ИВЛ и ЭКМО нет. The Village оказался здесь 8 июня, в день, когда режим самоизоляции по факту сняли. Улицы уже тогда заполнили радостные толпы москвичей, как будто Собянин отменил не карантин, а коронавирус. Тем временем новых зараженных в Москве за сутки больше 2 тысяч.
«Вчера бежал по берегу Москвы-реки и очень расстроился. Сидят люди, шашлычки жуют. Боюсь, скоро они могут оказаться нашими пациентами. Я невольно их примеряю на больничную койку — как этого на живот выкладывать, как этому трубку ставить. Со своей колокольни я не вижу, что вирус ослаб. У меня как лежало 100 больных в реанимациях, так и лежит», — говорит зам. главного врача по анестезиологии и реаниматологии 52-й больницы Сергей Царенко.
Реанимация. На кровати растекся пожилой мужчина. Голова задрана, будто он хочет посмотреть, что за ним сверху. Там ничего — зеленая стена. У мужчины опущены веки. Во рту желтый шарик, от которого тянется длинная прозрачная трубка к аппарату ИВЛ. Под носом засохшая кровь. На экране рядом куча зеленых, красных и желтых цифр: 90, 65, 142. Кровать обступают пять девушек, похожих на космонавтов. Они задирают голову мужчины еще выше. Густо мажут шею йодом. Потом спиртом. Накрывают тело зеленой тканью. Раскладывают на нем, как на скатерти, хирургические приборы. Потом второй зеленой простыней накрывают голову мужчины. Весь мужчина превратился в небольшой кусок шеи. Сейчас на горле будут делать разрез, чтобы вставить трубку аппарата искусственной вентиляции легких. Сам мужчина дышать не может.
На мониторе рядом с кроватью показывают видео, снятое на широкоугольный объектив. На экране — комната с людьми. Одни стоят в костюмах, высоких бахилах, перчатках, респираторах, очках, капюшонах, шапочках под капюшоном. Другие лежат — голые и под одеялом, с кислородными масками, с небольшими трубками в носу, с толстыми красными трубками в бедрах, с трубками во рту и горле. Большинство пациентов в реанимации находится в полусознательном состоянии. Они не разговаривают, но некоторые реагируют: могут высунуть язык или попробовать убрать трубку из носа.
Таких пациентов только в 52-й больнице около 100. В восьмом ОРИТе выживает каждый четвертый. Это считается хорошим результатом, потому что сюда попадают те, у кого практически не осталось легких — их не видно на снимках МРТ, будто утонули. Всего же в реанимации 52-й больницы от коронавируса лечится больше 100 пациентов. Свободных коек, незанятых аппаратов ИВЛ и ЭКМО тут нет.
Люди на мониторе склоняются над шеей. Самая высокая девушка в белом костюме вводит в рот мужчине черный предмет. Картинка на мониторе меняется — теперь там не комната с врачами и пациентами, а оранжево-красный тоннель, уходящий в темноту, — похоже на метро. Мы передвигаемся по тоннелю вперед и назад. Мы в трахее. У второй девушки с длинными накрашенными ресницами за очками дрожат руки. Она надавливает на шею в разных местах. В тоннель сверху проникает предмет — в трахею вошел скальпель. По тоннелю разлилось немного крови. Но это неподходящее место — нужно ниже по шее. На мониторе то тут, то там у тоннеля проминается потолок — это рукой на трахею давит врач. Новое место ищут 15 минут — обычно намного быстрее. Находят — снова разрез, снова немного крови. Теперь в трахею просовывают ребристую трубку. Она слишком маленького диаметра. Чтобы просунуть такую, по которой можно будет пускать кислород и заменять легкие, отверстие в шее должно быть в пять раз больше. Следующие 20 минут врач расширяет его. Все это время голая пожилая женщина с кудрявыми волосами, которая лежит напротив в кислородной маске, каждые две секунды говорит «ай».
ИВЛ можно проводить двумя способами: через рот и через разрез на шее. Первый вариант нельзя использовать больше трех дней, потому что «рот начинает гнить». На втором же можно жить неделями, если врачи успешно борются с бактериальной инфекцией. «С нами живет около двух килограммов микробов. Плюс они есть в окружающей среде. Когда мы ставим трубочку в дыхательные пути, мы нарушаем стерильность организма. Микробы, которые с нами дружили, переходят на другую сторону и становятся нашими врагами», — объясняет анестезиолог-реаниматолог Александр Сычев, который работает в институте Бурденко и занимается черепно-мозговыми травмами. Сейчас он взял отпуск, чтобы помочь врачам из 52-й больницы.
Чтобы прочитать целиком, купите подписку. Она открывает сразу три издания
месяц
год
Подписка предоставлена Redefine.media. Её можно оплатить российской или иностранной картой. Продлевается автоматически. Вы сможете отписаться в любой момент.
На связи The Village, это платный журнал. Чтобы читать нас, нужна подписка. Купите её, чтобы мы продолжали рассказывать вам эксклюзивные истории. Это не дороже, чем сходить в барбершоп.
The Village — это журнал о городах и жизни вопреки: про искусство, уличную политику, преодоление, травмы, протесты, панк и смелость оставаться собой. Получайте регулярные дайджесты The Village по событиям в Москве, Петербурге, Тбилиси, Ереване, Белграде, Стамбуле и других городах. Читайте наши репортажи, расследования и эксклюзивные свидетельства. Мир — есть все, что имеет место. Мы остаемся в нем с вами.
