Старый дореволюционный завод занимает целый квартал в городе Павловский Посад. Здесь много красных кирпичных зданий с непрозрачными зелёными стёклами, пустых заброшенных помещений, ворот, за которыми ничего не происходит. На дорогах валяются старые резиновые тапки, окурки и железяки непонятного происхождения, у заборов громоздятся ржавые цистерны, в которых когда-то перевозили нефть. В самом дальнем конце этого промышленного квартала, где почти ничего уже не производят, размещается мастерская по производству мебели из дуба Дениса Милованова. Её создали три человека: сам Денис, который долго пытался сделать успешным свой бизнес, пока не решил заняться дубом, Коля Реутин, который был веб-дизайнером, работал в Look At Me и в «Большом городе», и Маша Ларина, до переезда в Павловский Посад работавшая продюсером в IT-компании. Они рассказали The Village, как получили заказ от одного их самых известных архитекторов в мире Захи Хадид, почему решили сменить московскую жизнь на подмосковную и как встретил их Павловский Посад.

 

 

Николай Реутин

дизайн-директор
студии 

Денис Милованов

арт-директор студии Дениса Милованова

Маша Ларина

директор по развитию
студии

 

  

 

Коля Реутин

 

Коля Реутин смотрится в мастерской наиболее органично: есенинские кудри, мягкая улыбка, рабочий фартук — кажется, он всю жизнь провёл в этом заброшенном сарае со стамеской в руках. Только пухлые нежные руки ещё напоминают о том, что меньше года назад его основным рабочим инструментом была компьютерная мышь.

Коля: Однажды мы с Машей сидели на остановке — мы тогда ещё жили на Сретенке, — ехали на работу в Look At Me. Мы обсуждали, что не хотим всю жизнь «двигать пиксели», сидеть в социальных сетях, заниматься маркетингом, продвижением проектов, что хочется делать что-то руками, создавать что-то настоящее.

Мы думали о производстве каких-то мелочей, при этом ни у меня, ни у Маши не было никаких навыков подобной работы. Я разве что гвозди забивал на даче...

Мы обсудили много сумасшедших и не очень идей: планировали взять отпуск и поехать путешествовать по местам зодчества в России, пообщаться с мастерами, перенять их опыт, выманить какие-то интересные приёмы. В итоге всё получилось намного проще.

 

 

Как-то Маша, сидя в офисе, захотела отвлечься и взяла с полки стеллажа первый попавшийся журнал. Это был Seasons 2011 года. Там было интервью с московским ремесленником Денисом Миловановым, который делал мебель из дуба. Она была необычной: минималистской, но очень красивой. В конце статьи он говорил о том, что ему не хватает сподвижников: людей, которые понимают его творчество, мало. Клиентам нужно, чтобы было «дорого-богато», а эстетика минимализма близка далеко не всем.

Под статьёй был имейл создателя этой мебели. Мы написали ему, что нам очень понравилось то, что он делает, и мы хотели бы стать его подмастерьями, приехать к нему в мастерскую — посмотреть, как он работает. Но оказалось, что он уже год не занимается мебелью, а живёт где-то в Подмосковье и печёт узбекские лепёшки.

 

 

Денис Милованов

 

Круглое лицо с бородой, открытый взгляд. Денис Милованов — простой русский мужик. Он плохо учился и рано начал заниматься бизнесом. Такие обычно держат один-два маленьких магазина, ходят в джинсах и коротких куртках. Сейчас Денис занимает должность арт-директора студии мебели.

Денис: У меня никогда ничего не складывалось в работе. В середине девяностых у меня были офисы продаж сотовой связи (как «Связной», только тогда никакого «Связного» ещё не было). Но потом, когда сотовые телефоны стали массовым явлением, мы не смогли угнаться за конкурентами, и наши пять-шесть точек пришлось закрыть. Затем я пытался заняться дизайном одежды, открыл свою мастерскую, но на неё наехали рейдеры. Я стал думать, чем заниматься дальше.

Высшего образования у меня нет, я школу-то еле окончил: принципиально не учился, переходил из класса в класс только за счёт того, что хорошо рисовал и делал стенгазеты и плакаты. После восьмого класса ушёл из школы и поступил в художественное училище на столяра-краснодеревщика, хотя понятия не имел, что это за профессия. Я и там практически не учился: во время перестройки все, включая меня, занимались «куплей-продажей». И только когда в коммерции я несколько раз провалился, жизнь сама вернула меня к работе с деревом.

Как-то я гулял с собакой в парке в Новогирееве рядом с домом. У нас там дубовая роща. Смотрю, рабочие пилят деревья. Спросил, что они будут делать с ними, оказалось — пустят на дрова. Я решил купить у них деревья, а они мне их отдали просто так. У меня тогда была грузовая машина, я через полчаса к ним подъехал, загрузил деревья и отвёз на дачу.

 

 

Там я долго ходил вокруг стволов, потом взял пилу и рубанок — других инструментов у меня тогда не было. Начал с каких-то простых форм: вырезал круглые места для сидения, делал табуреты. Понемногу стал вспоминать, чему нас учили, нашёл старые учебные тетради. Помню, я долго выравнивал поверхности, уделял внимание симметрии, но как-то ко мне в гости заехал архитектор, посмотрел на мои стулья и сказал: «Зачем ты их так вылизываешь? Всё равно так ровно, как на станке, у тебя не получится».

Меня эта фраза ввела в ступор. Я понял, что мне надо искать свой стиль, и решил поехать путешествовать по России. Я уехал месяца на два, был в Архангельской области, Вологодской, посещал краеведческие музеи, где собраны работы XVII−XVIII веков, разговаривал с местными жителями, они мне рассказывали про древние народные технологии выделки дерева. Когда я вернулся, я стал делать другую мебель.

Я посмотрел на деревенские избы, покосившиеся старые деревенские столы и скамейки и понял, что надо делать вот так — очень просто, как будто даже небрежно, только добавить ко всему этому налёт современности. Как Маша теперь учит меня говорить: «Крестьянская история через призму современных тенденций».

Я разослал фотографии своих работ по разным журналам, многие опубликовали. Про меня писали Elle Decoration, Forbes, те же Seasons. Но больших заказов мне это не принесло, купили только несколько кресел.

Надо было искать нормальную работу, финансовая подушка безопасности закончилась. И мне пришлось на время про мебель забыть.

Когда Маша и Коля мне написали, я уже год жил с другом в деревне за 100 километров от Москвы, мы открыли там пекарню и продавали жителям свежеиспечённый тандыр.

 

 

Маша Ларина

 

Маша больше всех хотела работать руками, но в команде отвечает за коммерческую часть проекта. Составляет бизнес-план, ведёт переговоры с клиентами, занимается продвижением мастерской.

Маша: Нам безумно понравились работы Дениса, которые мы видели в журнале, и мы расстроились, что он больше не занимается мебелью. Но всё равно предложили ему встретиться, познакомиться. Оказалось, что Денису приходило много писем на английском, которые ему было тяжело обрабатывать из-за плохого знания языка. Тогда я предложила Денису свою помощь как коммуникатор и менеджер, чтобы все письма, которые будут приходить, он перенаправлял мне. Я стала на них отвечать.

 

 

Несколько писем пришло из французских галерей, которые хотели выставлять мебель Дениса. Были письма от потенциальных клиентов из Европы и Америки. Все они находили его через старые публикации. Но ответить на эти запросы мы не могли, потому что мебель надо было транспортировать через границу, а это сложно не только с точки зрения логистики. Проблемы в законодательстве, которое требует при пересечении границы иметь документы о происхождении дерева, — а какие могут быть документы, когда ты за бесценок купил ненужные пни у рабочих в парке?

Параллельно я продолжала работать сначала в Look At Me, потом ушла оттуда и стала продюсером мобильных приложений. Пока в начале 2013 года нам не пришло письмо из Англии от некой Dan Pearson Studio.

 

 

Заха Хадид

 

В марте 2013 года студия, которой тогда ещё практически не существовало, получила предложение создать уличные объекты для парка вокруг особняка бизнесмена Владислава Доронина. Этот особняк построен по проекту известного архитектора Захи Хадид и похож на космический корабль из будущего, который приземлился в подмосковном лесу. Архитекторам из команды Хадид понравилась идея оформить парк вокруг космического корабля в примитивистских традициях.

Маша: Нам написал главный дизайнер этой лондонской студии: «Здравствуйте, мы заинтересовались вашими работами. Мы занимаемся проектом „Барвиха Capital Hill“». Мы тогда ещё не понимали, что это значит.

Они стали расспрашивать про наше производство, про то, что мы умеем. А у нас к тому времени ещё не было ничего: Денис всё ещё пёк тандыр, мы с Колей продолжали двигать пиксели на своих работах. Но с этого момента всё начало складываться, как пазл.

Какое-то время мы общались с английскими дизайнерами по почте, а потом они позвали нас познакомиться лично. О том, что нас рассматривают как подрядчиков на проекте Захи Хадид, мы узнали только на первой презентации.

К встрече у нас, конечно, ничего не было готово. Накануне вечером мы втроём сидели в «Кофеине» до закрытия и обсуждали нашу концепцию. Надо было внятно объяснить, кто мы такие, как мы работаем, что нас вдохновляет, какие технологии мы используем. Денис подробно описывал нам технологии: что он работает с дубом, использует только натуральные материалы, покрывает изделия не лаком, а маслом.

 

 

Потом всю ночь мы с Колей готовили презентацию: переводили на английский слова «стамеска», «бензопила», «фреза» и так далее.

На встрече должны были быть: генеральные подрядчики всего Capital Group, главный ландшафтный архитектор, главный подрядчик по посадке деревьев, подрядчик по застройке.

Мы понимали, какая это ответственность. Меня, конечно, просто трясло. Ночью, когда презентация была практически готова, я сказала Коле: «Кто-то сейчас должен учить её наизусть, а кто-то должен её верстать. Несмотря на то, что дизайнер — ты, а я обычно много говорю, в этот раз мы должны поменяться ролями. Потому что я обязательно собьюсь».

Коля выучил всё, что надо было сказать. Встреча прошла успешно.

После этого мы встречались ещё раз. Они дали нам первый бриф, рассказали, чего хотят от нас, Денис нарисовал первые эскизы. И буквально на следующий день они написали нам письмо: «We were excited and charmed by your first drawings» и уже официально предложили нам коллаборацию. Сейчас проект находится на стадии обсуждения.

 

 

Павловский Посад

 

Мастерская Милованова расположена в центральной части города. При этом за забором — грязная речка и заросшее травой поле, где пасутся коровы. Справа за железной дорогой, которая проходит вплотную к заводу, — тоже поле. И только слева — высотные дома. Там Коля с Машей снимают квартиру с евроремонтом и персиковыми обоями.

Коля: Да, нам было страшно уезжать из Москвы. Я думал о том, что придётся бросить всё, чего я пытался достичь. Так часто случается: ты попадаешь в среду, в которую стремился, но со временем тебе перестаёт нравиться то, что ты делаешь, ты начинаешь находить какие-то минусы, понимать, что тебе чего-то не хватает.

Когда живёшь в Москве, ты можешь в халатике выйти на улицу, зайти в «Булку», купить себе классный завтрак, съездить на работу, потом тебя кто-то позовёт поужинать, сходишь выпить — в общем, много мелких вещей, которые создают комфорт. А здесь ничего нет, ты заменяешь социальные штуки работой над собой: я бегаю по утрам, а по вечерам, после работы в мастерской, учусь программированию.

 

 

Я много времени провожу в мастерской, минимум восемь часов каждый день. Прихожу около девяти утра, пилю, рублю, таскаю — всегда есть чем заняться. Мне очень нравится сидеть над большим куском дуба со стамесочкой и стучать. Это медитативно — ни о чём не думаешь. То, что ты тут делаешь, можно потрогать, показать друзьям, на этом можно посидеть, в конце концов.

Мы называем это «православный дауншифтинг». То есть мы уехали не на Бали, а в Павловский Посад. Жизнь здесь протекает мирно. Наша квартира совсем рядом с мастерской, так что города мы почти не видим.

 

 

Местные жители

 

Людей можно встретить на станции утром по дороге в Москву и вечером по дороге обратно. А вот в городе после шести вечера улицы пустынные. Из развлечений — пиццерия, где можно также заказать суши или покурить кальян, и бар «Малинки», до которого Коля с Машей всё никак не дойдут. 

Маша: В Павловском Посаде люди совсем другие — ленивые ужасно! «Я сначала на рыбалку съезжу, потом, если захочу, может быть, сделаю свою работу». Даже про деньги никто не думает, у них нет цели заработать кучу бабла. Заставить их работать невозможно. Они живут своей размеренной жизнью.

А кто хочет заработать, становится бандитом или идёт в политику. Тут выборы были одновременно с московскими. Мы таких агитационных плакатов насмотрелись: например, смотрит на тебя огромная бандитская рожа, а внизу подпись «порядочность».

Бандиты к нам тоже заглядывали — ребята в спортивных костюмах выясняли, что мы за люди и чем занимаемся: «Что делаете? Дорого? Круто, мы к вам заедем ещё». Но в итоге они не заехали.

 

 

Вообще, нашей эстетики павловопосадцы не понимают. Как-то наш арендодатель зашёл в студию, посмотрел на наши изделия и сказал: «Сколько живу, но такой херни никогда не видел!»

Но бывает, что люди проходят мимо нас несколько раз, а потом всё-таки говорят: «Какая красота».

Вообще, все барьеры можно преодолеть. Мы здороваемся со всеми своими соседями по дому. Реагируют не очень дружелюбно: некоторые буркают что-то ради приличия, некоторые смотрят «ты вообще кто такой?».

Коля: А есть тут мужик, местный алкоголик, который всегда смотрел на нас злобно, как загнанный кот, который ненавидит всё вокруг. А как-то он, видимо, вышел из очередного запоя и был такой свеженький! Попросил у нас сигарету, мы немножечко поговорили, буквально две минуты — и всё, теперь он всегда встречает нас улыбкой.

 

 

Фотографии: Глеб Леонов