Повесть о настоящем постчеловеке The Village побывал на первой московской конференции киборгов и узнал, как и зачем они модифицируют своё тело

Слову «киборг» уже больше полувека, но пока биомеханических людей мы гораздо чаще встречаем в кино, чем на улицах. Впрочем, идея имплантации человеку высокотехнологичных протезов уже давно перестала звучать странно: тысячи энтузиастов, художников и жертв несчастных случаев занимаются самопротезированием. Одни — для того, чтобы просто расширить свои возможности, стать киборгами и улететь в космос, другие — чтобы преодолеть собственные травмы и физиологические особенности. The Village побывал на первой московской конференции киборгов и узнал, как и зачем они модифицируют своё тело.

Мун Рибас

На сцене Мун Рибас. Она — известная танцовщица и хореограф. Несколько лет назад Рибас стала сооснователем Cyborg Foundation. Эта организация занимается проблемами киборгов: людям с протезами и имплантами нужна защита и поддержка, считает Рибас. Киборги постоянно оказываются в неприятных историях: их не пускают через рамки металлоискателей в аэропортах, выгоняют из супермаркетов и кинотеатров, не хотят фотографировать на паспорт с антеннами на головах и пытаются убедить в том, что вшитые в них предметы — это не части тела, а всего лишь странные и не жизненно важные устройства.

Мун Рибас выступает перед большой аудиторией. Все эти люди пришли на Geek Picnic — фестиваль, посвящённый гик-культуре. Главная тема в этом году — киборги. Мун Рибас не похожа на киборга: у неё нет протезированных конечностей, её тело на первый взгляд ничем не отличается от человеческого. Но она говорит: «Мы, киборги». Дело в том, что в руку Мун вшит специальный чип, который улавливает сейсмоактивность по всей планете и передаёт ей вибрации всякий раз, когда где-то происходит землетрясение. «Сейчас я чувствую землетрясение в Калифорнии», — говорит Мун. Это не первый её эксперимент с собственным телом. Она объясняет, что всё это нужно для того, чтобы расширить рамки восприятия и преодолеть границы человеческого.

Где-то в толпе зрителей ходит Лев. Ему 27, и у него не развита левая кисть. Сегодня он впервые пошевелит пальцами руки-протеза — его мышцы отправят сигнал, и пластиковые пальцы придут в движение. Для Льва это почти как высадиться на Луну. Если для кого-то протезирование и киборгизация в целом — способ преодолеть норму, то для большинства — шанс на относительно обычную жизнь. И так уж получилось, что почти все спикеры конференции киборгов — это вовсе не футуристы, мечтающие о трансформации чувственности или титановых крыльях за спиной, а люди с инвалидностью, которые компенсируют свои особенности протезами.

Джейсон Барнс

«Мой отец — известный рок-музыкант из Австралии. Всё детство я наблюдал, как он играет на гитаре», — рассказывает Джейсон Барнс, худощавый блондин с татуировками во все руки. Его называют киборгом-барабанщиком: несмотря на отсутствие правой кисти, он играет так, как не сможет большинство музыкантов с обеими здоровыми конечностями.

«В 12 отец начал учить меня играть на гитаре. Первая песня была из Deep Purple. В 15 отец подарил мне ударную установку. Я начал играть на барабанах, был гитаристом в нескольких метал-группах. Перед тем как потерять руку, играл регги, у нас даже был небольшой тур. Как-то раз я был на работе, чистил ресторан. Рядом со мной взорвался трансформатор и отправил мощный разряд мне в руку. Я очнулся в госпитале и не понимал, что произошло: бомба? пожар? Мне сказали, что остаться в живых после такого — большое везение. Но попытки спасти руку оказались безуспешными — пришлось её ампутировать. Я был в депрессии, мне было ужасно плохо. Я больше не мог играть на гитаре, барабанах, фортепиано. Моя жизнь окончена, вот дерьмо!»

Но депрессия Джейсона Барнса длилась не долго. Он говорит, что в какой-то момент собрался с духом, спустился в гараж, примотал скотчем к обрубленной руке барабанную палочку и начал заниматься. «Было чертовски больно, но я подумал: я всё ещё могу играть на ударной установке».

Сейчас я чувствую землетрясение в Калифорнии», — говорит Мун. Это не первый её эксперимент с собственным телом

Джейсон искал решение — подбирал протезы, конструировал свои собственные модели и начал нарабатывать технику, чтобы поступить в музыкальный институт. С первого раза однорукого барабанщика не взяли, потому что он плохо разбирался в сольфеджио. В прошлом апреле он получил диплом.

Сегодня Джейсон — самый быстрый барабанщик в мире. Он выполняет 20 ударов одной палочкой в секунду, но его имя не занесено в таблицы рекордов. Барнс — обладатель уникального протеза. Вместе с профессором Вайнбергом из Технологического института штата Джорджия барабанщик разработал искусственную руку для игры на установке. На ней две палочки: одна программируемая, другая свободная. С этим протезом Барнс может выдавать пулемётные очереди и не уставать. Правда, музыка получается немного механической. «Выходит так, словно играет робот. Протез ещё разрабатывается и совершенствуется, но в дальнейшем я бы хотел отказаться от программируемой палочки и оставить только ту, которую я контролирую во время игры», — говорит Джейсон.

На одной из последних фотографий Джейсона в инстаграме он пожимает своим протезом искусственную руку высокого лысого мужчины. Под фото написано, что это Найджел Акланд, человек, который вдохновлял Барнса на то, чтобы не сдаваться, несмотря ни на что.

Найджел Акланд

«„Где вы видите себя через год?“ — монотонно спросил меня психотерапевт. Я представил, что на своей машине уехал за город, остановился в поле и покончил жизнь самоубийством», — рассказывает Найджел Акланд, в прошлом простой рабочий на фабрике. Он — первый обладатель бионического протеза руки bebionic3, одного из самых совершенных и дорогих на сегодня. История Найджела похожа на историю Золушки.

«Я Найджел, обычный парень, которому посчастливилось носить на руке необычную технологию, — рассказывает он. — Всё началось порядка девяти лет назад. В сентябре 2006 года я на работе чистил барабан индустриального блендера. Блендер неожиданно стал кружиться. Я упал внутрь, и мою правую руку зажало между стенами барабана. Всё закончилось за секунду. Но этого времени хватило, чтобы понять, что рука просто раздроблена. Я услышал хруст костей и понял, что это серьёзно.

Неделю спустя я лежал в госпитале, обколотый морфином. Сёстры снимали бандаж, чтобы врачи смогли осмотреть руку. На левой ноге от колена до бедра шёл большой разрез, из которого вынули ткань. Эта ткань была обёрнута вокруг руки с правой стороны. Бандаж сняли — там были сотни царапин и шрамов. И вокруг этого большой кусок плоти ноги. Доктора не беспокоились, они были удовлетворены результатом и стали говорить о предосторожностях. Я был под морфином и ничего не понял. Единственное, что я точно от них услышал, — мне предстоит 10 лет лечения и никаких гарантий восстановления.

Я залез в интернет, чтобы понять, что со мной хотят сделать и как это отразится на дальнейшей жизни. Полгода спустя, в 2007 году, на Пасху, рука ещё не поправилась. Я попросил своего врача взглянуть на картину целиком и объяснить мне, в чём ценность сохранения руки. Четыре дня спустя мне её отняли. При ампутации сохраняется максимальная длина конечности. Но мою руку отрезали фактически посередине той части, которая была нарощена с ноги».

Компания, в которой работал Найджел, обеспечивала стандартную страховку — и бионическая рука в неё, конечно, не входила. 

Большая привилегия — носить такую руку. Все хотят поговорить со мной

Однажды в доме Найджела раздался телефонный звонок. Компания, которая разрабатывала бионические протезы, предложила ему протестировать и начать пользоваться их продукцией. «Так я стал первым человеком в мире, у которого появился этот бионический протез, — улыбается Найджел. — Он такой же простой, как электрический протез, но я им пользуюсь как обычной рукой. Его можно носить целый день. Кисть поворачивается на 360 градусов. Заряжается как обычный смартфон. Рукой можно поднять до 50 килограммов. Мелкая моторика пальцев — это то, что делает меня человеком. Я могу держать ключи, перелистывать страницы книг, могу печатать, пользоваться компьютерной мышкой.

Большая привилегия — носить такую руку. Все хотят поговорить со мной. Кто знает людей с ампутированными конечностями? Каждый встречал таких людей, но лишь немногие могут использовать эту технологию. И не все знают, что такая технология вообще существует. И это великолепно, когда люди подходят ко мне, чтобы потрогать руку. Они вернутся домой, будут разговаривать с друзьями о том, что такая технология реальна. Возможно, это поможет привлечь внимание государства к проблеме, поможет сделать такую технологию доступной для людей, которые действительно в ней нуждаются. Потому что такая рука не должна стоить сотни тысяч долларов.

Сейчас этой моделью пользуются около трёхсот человек. Но в мире живёт 12,5 миллиона людей с ампутированными конечностями. И, кстати, этот протез не мой. Он принадлежит компании. Если они захотят его забрать, я останусь с крюком. Как ты думаешь, сколько твои родители могут заплатить за то, чтобы увидеть твою улыбку? Все деньги, которые у них есть. И если для того, чтобы увидеть твою улыбку, им придётся купить эту руку — они её тебе купят. Если эта рука стоит миллионы рублей, они найдут эти деньги, потому что любят своего сына. Люди отдадут всё, чтобы быть людьми». 

Сидя на приёме у психотерапевта и мечтая о суициде, Найджел Акланд вряд ли мог представить, что когда-нибудь скажет, что жизнь с одной рукой будет удовлетворять его куда больше, чем с двумя. Но на прощание он говорит: «Если бы у меня была машина времени, которая могла бы предотвратить те страшные события, я бы сказал: „Спасибо, нет“».

Николя Хуше

История Найджела Акланда звучит фантастически — неожиданно зазвонил телефон, и вот он, рабочий, измученный своей травмой, получает суперпротез и отправляется путешествовать по всему миру, чтобы рассказывать о преимуществах бионических рук. 

Французу Николя Хуше никто не позвонил и не предложил протестировать лучший в мире протез. Николя получил производственную травму, ему ампутировали правую кисть — всё.

«Эту электрическую руку я получил по страховке — её оплачивает государство, — Николя показывает один из своих протезов. Он говорит, что это примитивное, но вполне сносное устройство. — Через десять лет на рынке появилась более совершенная электрическая рука с большим количеством движений и пальцев. Она выглядела лучше, стоила дороже и не покрывалась страховкой. Цена доходила до 70 тысяч евро. Я не мог себе это позволить и был в ярости: моё здоровье зависит от величины кошелька». 

С этого момента в скромном искалеченном работнике завода проснулся революционер. Николя говорит, что захотел не просто обновить себе протез, но совершить социальную революцию, потому что немногие инвалиды могут позволить себе несправедливо дорогой протез. Для революции Николя понадобилось терпение, несколько энтузиастов и 3D-принтер. 

«Многие думают, что я инженер. Но я не инженер, два года назад я даже не знал, что такое 3D-печать», — смеётся Николя. Он просто решил сделать свой собственный протез и пришёл с идеей в fab lab. Там предложением заинтересовались и предложили помочь на условиях публикации результатов проекта в открытом доступе. В итоге протез руки распечатали на 3D-принтере, а все материалы разместили в интернете. Любой может ознакомиться с ними, усовершенствовать и распечатывать свой вариант. И Николя в восторге от этого.

«Такая рука стоит примерно тысячу евро. Она полностью напечатана на 3D-принтере, — Николя достаёт из своего кейса оранжевую руку, словно принадлежащую огромному игрушечному трансформеру. — Это не 70 тысяч евро». Николя говорит, что объёмная печать может перевернуть представление о протезировании не только в развивающихся странах, но и по всему миру. Он не собирается тягаться с крупными корпорациями, которые продают протезы в сто раз дороже, а просто хочет дать возможность всем нуждающимся получить помощь. Про Николя шутят, что ему стоит осторожнее ходить по улицам.

Бионические протезы до сих пор остаются штучным товаром во всём мире, а их носители всё ещё воспринимаются как пионеры и первооткрыватели. Особенно в том случае, если речь идёт о России. Позволить себе протез за несколько миллионов рублей могут далеко не все. Бывают исключительные случаи: например, такова история Константина Дебликова, журналиста из Воронежа. Он занимался фаер-шоу и потерял обе кисти из-за взрыва некачественной пиротехники. Профессиональное сообщество и краудфандинговые инструменты помогли ему собрать четыре миллиона рублей на два высокотехнологичных протеза. Но Дебликов — исключение. Обычно люди с травмами или физиологическими особенностями живут с самыми примитивными моделями протезов или вообще без них. Разрыв между bebionic3 Найджела Акланда и допотопным крюком — размером с Большой каньон. Но распечатанные на 3D-принтерах протезы уже сейчас реализуют мечту Николя Хуше. Например, меньше месяца назад в России бюджетный протез кисти, сделанный с помощью 3D-печати, получил государственный сертификат соответствия и стал официально доступен для установки.

Нил Харбиссон

Нил Харбиссон — самый известный киборг в мире. Таковым его официально признала британская бюрократия. Он отстоял своё право на то, чтобы сфотографироваться на паспорт с антенной на голове, и доказал, что не может без неё жить. После долгих препирательств и судов Британия сдалась. Теперь Нил вместе с Мун Рибас занимается Cyborg Foundation и борется за права киборгов.

Если люди с протезированными конечностями выглядят более-менее привычно, то искусственная часть Нила постоянно становится предметом насмешек и удивлённых вопросов. Из аккуратного горшка светлых волос Нила прорастает длинная чёрная антенна. Она вмонтирована в его череп. Нил с рождения не различает цвета, и устройство у него в голове позволяет ему их слышать. Антенна Нила оснащена камерой, которая считывает цвета и преобразует их в звуковые волны. На конференции киборгов он одет в розовый пиджак и синюю рубашку, потому что у него отличное настроение. Отличное настроение звучит как аккорд до мажор.

Если ты хочешь улететь в космос, то должен стать киборгом, потому что иначе ты не сможешь выжить