Ветераны бара «Дача» — о его роли и будущем закрытии В начале апреля в Петербурге закрывается легендарный бар «Дача». The Village поговорил с теми, кто не забывал про него все последние 12 лет

Я работал в первом составе «Дачи». Вышел на третий или четвёртый день после открытия. С Анной (Анна-Кристин Альберс. — Прим. ред.) познакомился на концерте Tequilajazzz в клубе «Молоко». Помню, приехал неудачно, была большая очередь, и, когда я наконец оказался внутри, концерт уже заканчивался. Я даже не стал слушать оставшиеся песни, а пошёл в бар, вот там мы и познакомились. Потом в какой-то момент Анна предложила мне поработать. Я тогда очень удивился, потому что никогда прежде не работал барменом, но она меня успокоила, сказала, чтобы я особенно не парился, многого уметь не нужно. И действительно, поскольку коктейльная карта здесь была, прямо скажем, не особо сложная, главное, что требовалось, — это умение общаться с людьми. 

Честно говоря, когда я пришёл сюда первый раз, подумал, что это будет довольно расслабленный бар, где тихая музыка играет, люди сидят, пиво пьют, кофе, но вышло по-другому. Помню, как однажды сюда Exploited приехали, ну и вообще, особенно поначалу, здесь можно было познакомиться с хорошими музыкантами. Tequilajazzz, музыканты из «Deadушки» заходили, парни из «Ленинграда» здесь, бывало, играли. По четвергам диджеила Мила Скворцова, играла современную электронную и инди-музыку. Благодаря ей я впервые услышал Scissor Sisters, Franz Ferdinand, Ladytron.

Первые годы фишка была в том, что вечеринки каждые выходные повторялись, как под копирку, я даже у девушек, с которыми здесь знакомился, телефоны не брал, потому что знал, что в следующую пятницу мы всё равно снова увидимся. 

Я бы не сказал, что «Дача» со временем менялась, конечно, какие-то изменения происходили, но больше менялась сама среда. Кто-то выделяет первый год работы, кто-то считает, что первые три года были самые крутые, наверное, так и есть. Главное, «Дача» запустила эту моду на минимализм, берлинский стиль. В то время людям этого хватало: простой интерьер, цены не очень высокие, музыка какая-то играет. Сейчас этого уже мало. Все теперь хотят и хороших коктейлей, и еды, да я и сам, конечно, двенадцать лет назад не мог представить, что буду звонить и заранее где-то столик заказывать — тогда я считал, что это полный отстой. И вот мир и среда барная изменились в такую, я бы сказал, снобскую сторону. «Дача» же осталась прежней. Наверное потому это и заканчивается, ребята менять бар не хотят, и просто его закрывают. 

Первый раз мы оказались в «Даче» 1 июня, после отличного концерта группы Kraftwerk с друзьями из «Афиши», где я тогда работала. Помню почему-то блики солнца, был непоздний вечер. Приятель пригласил меня танцевать, что-то вроде фокстрота, я смотрела под ноги и думала: «Надо же, какая плитка — просто и красиво, почему раньше никто так не делал?»

Всё следующее лето, можно сказать, прошло под знаком бара «Дача». «Пошли в Бардачу» — это был пароль и отзыв одновременно. В июле праздновался феерический день рождения Маши Тарнавской и Киры Гришиной, благодаря которому, например, родился мем «кокаиновая кукла». К слову, он не имел под собой никакого реального основания. Просто были красивые девушки, платья — вот это всё, а мимо проходил некий чувак, кажется, из журнала «Собака», который потом в своей колонке это выражение использовал, и это было смешно и нелепо, и все над этой историей ещё долго смеялись. 

Иногда я приходила после работы — тогда редакция как раз располагалась на Невском, и можно было вечером зайти выпить стаканчик и быть при этом чуть ли не в одиночестве. Зато ночью здесь всегда было море людей, оно расплёскивалось на пол-улицы, буквально невозможно протолкнуться. Наутро я частенько находила пустые рюмки у себя в сумке — потому что пробиться к бару через толпу за напитком ещё хоть как-то было можно, а вот уже второй раз протискиваться, чтобы рюмку вернуть, запала не хватало. Так и уходили с рюмками. 

Ещё был запоминающийся момент — день рождения моей подруги Оли Ходаковской — она пригласила нас заранее, но накануне в баре случился пожар. Мы же всё равно пришли и так и стояли с бокалами среди обугленных стен. И понимали, что всё будет хорошо.

Я не очень помню, сколько это длилось, в какой-то момент открылся бар «Новус» на Большой Морской улице и можно было побыть здесь, потом пойти туда. Затем рядом появился «Фидель». Мы все были тогда молоды и счастливы, и очень радовало, что вот есть бар в самом туристическом центре, а в то же время наш, а не чопорный и цивильный.

Хотя я на самом деле совсем не из тех, кто будет вздыхать, что, мол, как это «Дача» закрывается, нужно её сохранить, законсервировать для потомков. Вовсе нет, они, собственно, открылись первые, они и закрываются первые. Это ведь тоже круто — жизнь идёт вперёд.

На самом деле в день открытия в бар меня не пустили. Может, и правильно сделали, я бы себя тогда и сам не пустил. Мне было 19 лет, и я так одевался, что, наверное, распугал бы половину посетителей. К счастью, все мои друзья фейсконтроль прошли, а поскольку внутри всё равно невозможно было находиться, потому что было очень жарко, мы все вместе тусовались у входа. 

«Дача» на самом деле много значила для меня. Во-первых, огромное количество отличных людей появились в моей жизни именно потому, что они ходили в этот бар. Мы проводили здесь очень много времени, встречались здесь чуть ли не каждый день.

Кроме того, в «Даче» я начинал работать диджеем. Мы с Милой Скворцовой какое-то время играли здесь бэк-ту-бэк, потом Анна иногда стала ставить меня сольно, сначала в будни, потом периодически и в выходные начала звать. Я тогда ещё учился в университете, был не против подработать, и в какой-то момент меня взяли в «Дачу» барменом, я простоял за стойкой года полтора. Было довольно смешно, потому что параллельно я был ещё и учителем в школе, и часто случалось так, что после ночи в баре я заходил в соседний «Кофе Хауз», выпивал десять чашек кофе и шёл учить детей немецкому языку.

С «Дачей» вообще много чего связано, были и адские моменты, когда она сгорела, например. Это была прямо настоящая трагедия. На следующий день после пожара мы с утра все сюда пришли, невыспавшиеся и расстроенные, и вместе отмывали бар от этой гари. Хотя я сейчас говорю «мы вместе», на самом деле я, может, и не так много участия в этом принимал, как хотелось бы. Но все и так знают, что я ленивый.

А вообще пару недель назад я играл в «Даче», здесь по-прежнему весело.

В тёплое время года здесь собирались толпы народа. Вся улица была забита, сидели на поребрике, иногда протискивались к бару и брали по три стакана сразу — это был максимум, который можно было унести одному и не расплескать. По Думской периодически на огромной скорости проносились автомобили. Какие-то ребята странные специально так делали, чтобы всех напугать. Мол, вот мы сейчас этих неформалов разгоним. Все визжали и поджимали ноги. Это было забавно. Публика тогда стекалась сюда со всего города абсолютно разноплановая. Можно было встретить кого угодно — и искусствоведов из Русского музея, и панков с ирокезами а-ля клуб «Тамтам».

Музыка же всегда была номинальной, никаких особых музыкальных изысков, примерно как радио «Рокс»: U2, Prodigy, какие-то слезливые песни — винегрет невозможный, но на музыку никто особого внимания и не обращал. Может, разве те, кто был внутри, но там помещалось от силы человек сто, и это вот уже под завязку, а ещё тысяча стояли на улице безо всякой музыки. Тогда ни у кого даже телефонов с динамиками не было, чтобы что-то включить. Так что это было в первую очередь место встреч и общения, что на самом деле тоже очень важно. То есть ходили мы не столько в «Дачу», сколько к «Даче».

А больше в городе тогда никаких заведений и не было. Был один «Грибоедов», был ещё, наверное, «Тоннель», но туда никто уже не ходил, кроме школьников. И поэтому люди шли гулять в центр, встречались здесь, уходили, возвращались. «Куда пойдём? Что, опять в „Дачу“?» «Ну пойдём в „Дачу“».

12 лет назад толком не было ещё ни «ВКонтакте», ни «Фейсбука», работали только слухи. По этому сарафанному радио до нас долетело, что Белянкин из «Грибоедова» собирается открывать бар. Место — Думская. Тогда это казалось странным выбором, центр, конечно, но непонятно. В день открытия сюда пришла какая-то совершенно нереальная толпа народа. Вот прямо вообще все, начиная с каких-то панков от Казанского собора и заканчивая гламурными тусовщицами на высоченных каблуках. Фотографы, художники, музыканты, все, кто ходил в «Грибоедов», в Fish Fabrique, в «Молоко», «Циник», — пришли все. И все морщились и говорили: «Ну что это, как так вообще можно? Нам не пробиться к бару, там душно, полный отстой». Но уже летом вся эта толпа привыкла к положению дел и сидела на поребрике напротив. 

Мы тогда как раз начинали делать с друзьями первые вечеринки. Сначала на сёрф-станции в «Дюнах», а в тот год и в городе что-то пытались организовывать. Первый вечер на открытие «Дачи» пришли просто поглазеть, а уже на вторые выходные приехали на машине с какой-то безумной акустической системой. А здесь же действительно не было ничего. Была одна только дверь «Дачи» и толпа народа вокруг. И вот в нескольких метрах от входа мы устроили RnB-вечеринку. Со всем сопутствующими — тёлочки, тачка Red Bull — такой VW Beetle ездил по городу с гигантской банкой на крыше, накачанные загорелые чуваки-сёрферы… А в «Даче» играл рок. Охранники сначала косились, мол, что за дела вообще. Ну и через пару часов нас прогнали. Ещё и обиделись и примерно с месяц нас в бар не пускали. Ну а потом мы со всеми задружились и всё стало нормально. 

Тогда на несколько лет «Дача» стала для меня главной точкой в городе. В то время моя неделя, да и не только моя, но и примерно полутора десятков моих друзей и подруг, выглядела примерно так: в понедельник мы просыхали, во вторник приходили сюда, здесь была RnB-вечеринка, играла Люся Soulsister, в среду шли в «Грибоедов» на Ре-Диску, но там было хорошо только часов до четырёх, а потом все приезжали сюда допивать, в четверг все снова шли в «Дачу» послушать Милу Скворцову и её инди-подборки. В пятницу и субботу в «Дачу» было не войти, там было как на «Василеостровской» в час пик, но мы всё равно начинали там или где-то по близости и под утро уже точно возвращались, чтобы услышать последнюю песню и знаменитое «Всем спасибо! Все свободны!». И в воскресенье опять приходили, потому что всю ночь играл общий любимец — DJ Cooper, Серёжа Кучеренко, сорокалетний чувак с потрясающим музыкальным вкусом. «Ну на полчасика», — говорили мы сами себе. И обычно досиживали опять до самого утра. А с утра шли на свои работы, немного пьяненькие, но счастливые. И это был еженедельный ритуал, который не менялся в течение нескольких лет, и не для одного меня.

Ещё в «Даче» всегда было хорошо диджеить. Всегда. Здесь была эта знаменитая пережившая пожар бумажка на зеркале «Песню нельзя», которая висела прямо с самого открытия. Для диджея ведь это самое главное, когда к тебе подходят и говорят: «Поставь там что-нибудь», — а ты можешь просто не обращать внимания. Сам я не собирался никогда быть диджеем — это произошло случайно, и один из тех людей, которые повлияли на то, что и как я начал играть, был как раз Cooper. То, что он делал, было чем-то потрясающим. Это был диджей в старом понимании этого слова, человек, который просто подряд ставит песни, которые ему нравятся. И я сам стараюсь делать то же самое. К сожалению, Сергей трагически скончался летом 2014 года. Ему стало плохо прямо во время его выступления в «Даче», мы посадили его на такси домой, а уже через день узнали ужасную новость. Пожалуй, это единственная действительно грустная история, связанная с баром за всё время его существования. 

То, что «Дача» закрывается, для меня безрадостно, на самом деле. Мне и сейчас иногда звонят и говорят, что «вот послушай, сегодня среда, хочется праздника, что делать?» И я всегда советую пойти в «Дачу», потому что, может, ты и не попляшешь, но по крайней мере точно хорошо проведёшь время в компании отличных барменов, прекрасных диджеев и приличной интересной публики. «Дача» с самого начала славилась своим жёстким фейс-контролем. И даже сейчас, когда Думская превратилась в довольно неприглядное место, самая приличная публика будет сидеть именно в «Даче» — это я могу вам гарантировать. 

«Дача», на мой взгляд, уже давно является новой культурной достопримечательностью Петербурга. Недавно приезжавший в город Трики, представивший в «Эрарте» свой новый альбом, после концерта рвался «to Datcha!!». Лично я знаю несколько пар, которые познакомились в «Даче» и уже давно поженились и, я уверен, с удовольствием показали бы своим детям место, где впервые встретились их родители. Но время и рост арендных ставок, к сожалению, неумолимы. Так что нам остаётся лишь быть благодарными, что это прекрасное место просуществовало так долго. Спасибо, Анхен! 

Ну и теперь «Всем спасибо! Все наконец-то совсем свободны!»