Российские дизайнеры — о том, почему их предметы столько стоят The Village узнал, из чего складывается цена на дизайнерскую мебель и предметы быта

«Почему так дорого?» — именно такой вопрос чаще всего задают читатели The Village, узнав о ценах на дизайнерскую посуду, мебель и предметы быта российского производства. Мы решили найти ответ и напрямую спросили шесть российских дизайнеров о том, из чего складываются цены на их товары и каково это — создавать штучные вещи в нашей стране. 

Поиск материала стал первой проблемой, с которой я столкнулся. Наши предприятия отгружают железо фурами, для маленького производства сложно найти подходящий материал в небольшом объёме. Совершенно случайно я отыскал гладкие стальные прутья, покрытые тонким слоем меди. Думаю, я первым начал использовать их для производства предметов интерьера. Весь процесс создания железной лампы делается одними руками, начиная от проектирования и заканчивая электрикой. И только в одном случае не обойтись без помощи подрядчиков — когда нужно покрасить лампу в какой-либо цвет. Оказалось, что, помимо интересных декоративных свойств, у меди есть минусы: её сложно красить. Единственным приемлемым способом оказалась покраска порошковой краской с последующем запеканием в огромной печи. Надо отдать должное моим заказчикам: у меня заказывают лампы творческие люди, которые часто предлагают новые и интересные решения.

Сейчас самое дешёвое серийное изделие — небольшой железный сувенир «Сердце сурового мужчины», который стоит 500 рублей. Серийные лампы можно приобрести по цене от 3 тысяч рублей. Но конструкцию всегда можно упростить и снизить стоимость — или, наоборот, усложнить. Самая дорогая лампа, сделанная мною, стоила 7 500 рублей. Стоимость изделий — моя гордость. Все работы удаётся выполнять собственными силами и только под заказ, у меня нет обычных производственных издержек — платы за аренду складских помещений и зарплаты сотрудникам, поэтому цена минимальна и зависит только от сложности работы.

PEGTOP — это чашка, способная перемешивать чай или кофе с сахаром или молоком без использования чайной ложки. Достаточно повернуть чашку рукой, и она продолжает вращаться по инерции, подобно волчку. Специальные рёбра, наклонённые в сторону вращения, позволяют перемешать напиток, не расплескав его.

В 2009 году я проходила образовательную практику в Лондоне, где столкнулась с тем, что в студенческих кафе периодически отсутствовали чайные ложки, а иногда даже палочки. В попытках размешать кофе или чай с сахаром я начала вращать бокал рукой — так и зародилась идея чашки-юлы. В начале 2012 года, уже познакомившись с Рафаэлем, я вспомнила про свою давнюю идею, и мы вместе взялись за её воплощение в жизнь. Главным условием было отсутствие сложных механизмов, двигателей и элементов питания. Такая чашка должна производиться полностью из стекла или фарфора и быть в быту не менее удобной и неприхотливой, чем обычная посуда. 

Мы долго пытались найти производителя для выпуска чашек из стекла. Но, к сожалению, выяснилось, что отливочные формы, используемые в обычном производстве, состоят из двух половинок, которые из-за наклонных рёбер чашки невозможно будет раскрыть без повреждения изделия. А создание нестандартной технологической линии может оказаться довольно затратным мероприятием.

После успеха на Миланской неделе дизайна в 2014 году, на которой выставлялся финальный прототип, мы решили больше не ждать и начать производство чашек из фарфора. Фарфор, конечно, не прозрачен, но имеет перед стеклом ряд преимуществ: возможность любой окраски глазури, нанесения логотипов и рисунков. И, конечно же, у фарфора более низкая стоимость производства. Средства на выпуск первой партии мы собрали с помощью краудфандинга — это также позволило лучше изучить реальный спрос и целевую аудиторию. Мы наладили производство в Санкт-Петербурге: чашки изготавливаются из белого фарфора по классической технологии с применением ручного труда.

Сейчас розничная цена нашей чашки — 1 600 рублей, но вскоре она может быть несколько увеличена. Итоговая цена складывается из себестоимости производства, контроля качества, упаковки, логистики, а также интереса конечных продавцов.

Я очень люблю комнатные растения. Почти всегда люди выбирают их только по внешнему виду, а ведь у них есть полезные свойства, которые можно использовать. Кактусы поглощают электромагнитные волны, поэтому логично расположить их рядом с компьютером. Так у меня и родилась идея создания рабочего пространства. Я перенесла рельеф пустыни на плоскую поверхность стола, тем самым поменяв стереотипы восприятия плоской поверхности. Каждый изгиб на этом столе не случаен: он делался под какой-то определённый предмет. Есть место под кактус, плоская поверхность для ноутбука, есть выемки для проводов, под лампу, стакан и канцтовары. Клиент может кастомизировать расположение и назначение выемок под себя. 

Стол выполнен из массива ясеня, а все волны вырезаются с помощью фрезерного станка. И именно это делает стол дорогим. В Москве цены на фрезеровку доски такого размера, как моя столешница, варьируются от 40 до 100 тысяч рублей. На работу уходит очень много времени — около 40 часов. Таким образом себестоимость — около 100 тысяч рублей. И в эту сумму я не закладываю разработку концепции, 3D-моделирование и аренду производственного помещения. Стоит помнить, что цена не может быть низкой, хотя бы потому, что это не фабричное и не серийное производство. Это мебель, сделанная по индивидуальному заказу. 

Когда я начинала работу над этой мебелью, мне хотелось найти какую-то новую интересную технологию. Я стала работать с разным деревом, но в итоге пришла к экспериментам с бамбуком: вытягивала, формовала, разрезала, клеила. И дошла до этой идеи — шпон можно резать на полоски и скручивать. Если его размачивать, он становится гибким. Получается рулон, из которого можно сделать стол, стул и всё что угодно. А текстура — как у цельного дерева. Я решила использовать бамбук, потому что это быстро возобновляемый и достаточно недорогой ресурс. Также материал антибактериальный, в нём не заводятся грибки. 

Название Sagano — отсылка к бамбуковой роще, которая есть в Японии. Пока и стол, и стул существуют в единственном экземпляре. Я веду переговоры с магазином, который будет продавать мою мебель — тогда будем делать её под заказ. Эти предметы я сделала сама своими руками, но когда будут заказчики, отдам на производство. Технология не очень сложная, себестоимость кресла получается около 20 тысяч рублей, а столика — около 10. Но это лишь затраты на материалы, сюда не заложена идея, работа, логистика, аренда и накрутка магазина. 

Барный стул Abrau я придумала, когда где-то увидела много пробок. Мне понравилась их текстура, и я поняла, что было бы здорово сделать из них какой-то предмет мебели. Мне показалось, что барный стул — это правильное сочетание функции, формы и идеи. И образно: материал, который проходит через барное помещение, в нём же и остаётся. Стул сделан из 300 пробок, и меня часто спрашивают, много ли я выпила в процессе работы. Но на самом деле для производства используются пробки, которые никогда не были в бутылках. Ножки сварены из арматуры, поэтому стул устойчивый. Мы постарались сделать его максимально прочным, потому что предполагается, что он будет использоваться в барах, где, во-первых, большая проходимость, а во-вторых, всё-таки все выпивают. Каждая пробка прикручена отдельным шурупом, так что сломать стул довольно проблематично. 

Пока сделан только один образец, но многие им интересуются. Людей смущает высокая цена. Мы с коллегами заметили такую вещь: за итальянский дизайн люди в России готовы платить, а часто даже сильно переплачивать. За российских дизайнеров платить не готовы, потому что считают, что наше должно стоить дёшево по определению. Если предмет сделан здесь — значит, он должен быть недорогим. Конечно, у нас нет затрат на транспортировку из одной страны в другую и необходимости платить таможенные сборы, но мы и не производим массовый продукт. В случае с Abrau цена такова, потому что в процессе задействованы подрядчики: металл нужно сварить, каждую пробку прикрутить вручную. Снизить стоимость можно, если сделать относительно большой заказ. Если произвести сразу десять штук, например, то конечная цена снизится почти в два раза.

Сделать производство более массовым будет уже сложно. Крупные фабрики хотят что-то простое — то, что можно легко тиражировать. Но дизайнеры предпочитают делать более сложные и трудоёмкие вещи — это своего рода защита от пиратства. Если скопировать трудно и дорого, никто не будет этим заниматься.

фотографии: Сергей Иванютин