«Папа и Пингвин»: Сказки о внутренней свободе, написанные в минском СИЗО

Крылья пингвина

— Фью-фу-уф!

— Фью-фу-у-уф!

— Фью-фу-у-у-уф!

Вдох-выдох — ритмично отжимался Пингвин. Правое крыло и правая лапка стояли на правой кровати, левое крыло и левая лапка — на левой. На вдохе Пингвин опускался ниже уровня второго яруса кроватей, зависая на высоте чуть меньше двух метров. Перед глазами мелькали серо-желтая стена камеры, репродукция Казимира Малевича «Скачет красная конница» и скучная программа по телику. Пингвин любил заниматься на втором уровне — в камере было тесно: 12 арестантов вместе с ним в комнате чуть больше детской.

— Двести! — выдохнул Пингвин. — Завтра — подтягивания, послезавтра — брусья.

— Круто ты за себя взялся, — сказал Папа. — Будешь первый Пингвин-качок!

— Фитоняшка, — засмеялись остальные.

На прогулке Пингвин и Папа безостановочно шагали от стены к стене. Для охранников сверху это выглядело так, будто по маленькому дворику мечутся от безысходности зомби. Цементные корявые стены, решетка на небе и немного зеленых листочков наверху стен. Даже в цементе иногда что-то хорошее может вырасти.

   Это как с добром и светом. Мрак и скучняк вокруг. А ты делаешь что-то хорошее, пусть немного. Добрые поступки. И света становится больше. Мир меняется. Пусть и не так быстро, как все хотят

— Вот бы накачать крылья, чтобы я мог летать! — мечтательно сказал Пингвин на десятой тысяче шагов.

Папа в ответ деликатно промолчал. И подставил лицо лучам солнца, которые падали в виде решетки.

— Я понимаю, что не полечу, но ползать тоже не хочу, — продолжил Пингвин.

— Ты станешь лучше. А движение и развитие сделают жизнь радостнее, — ответил Папа.

Вечером, лежа на кровати, Папа решил продолжить:

— Это как с добром и светом. Мрак и скучняк вокруг. А ты делаешь что-то хорошее, пусть немного. Добрые поступки. И света становится больше. Мир меняется. Пусть и не так быстро, как все хотят.

— Это как из мелкой ненужной гальки можно соорудить гнездо, — уточнил Пингвин.

— Вроде того, — хмыкнул Папа и вырубился.

Через несколько дней к тяжело пыхтящим во время отжиманий Папе и Пингвину подошел сосед.

— Можно попробую?

— Конечно!

Сосед взобрался наверх и, пыхтя еще тяжелее, смог сделать только пять раз.

— Ничего, не останавливайся! Пробуй и делай еще — и будешь отжиматься больше, чем я, — подбодрил красного и потного соседа Пингвин.

Через пару недель занималось уже больше половины камеры. Сосед, Папа и Пингвин пили кофе. Сосед грыз несладкую, но вкусную печеньку от Папиной тещи:

— Лет десять ничем не занимался. А сейчас чувствую себя лучше. Сыну письмо написал, что спортом занялся, — рассказывал довольный сосед. — Надо еще английским заняться.

Грусти стало меньше. Унылое потерянное время исчезло. Но Пингвин не полетел. Не могут они летать.

Прошел месяц. Пингвину подписали продленку еще на два. Он полез на кровать. «Отожмусь раз 300», — подумал он. И когда половина соседей, меняясь и по очереди отжимаясь вместе с ним, наконец решила отдохнуть, один из его новых друзей сказал:

— Слышал, ты хочешь летать. Выйдем отсюда — можешь на меня рассчитывать. Научу тебя летать на планере. А там, может, и на самолете научишься. Ты упорный.