Место для шага назад: Что можно узнать о Цое из выставки-байопика «Виктор Цой. Путь героя» в «Манеже»
Агнии Стерлиговой, основательнице бюро «Planet 9», которое специализируется на архитектуре музеев и выставок, всегда хотелось сделать выставку про какого-нибудь героя или явление. «Как выставка „David Bowie is“ в музее Виктории и Альберта», — называет она один из очевидных референсов. Загвоздка была в том, что герой не находился. Как часто бывает, проблема решилась почти случайно — два с половиной года назад Стерлигова увидела, как ее муж, Алесандр Кармаев, управляющий бюро, и их старшая дочь поют на кухне их петербургской квартиры цоевскую «Кукушку»: «Саша просто из музыкальной семьи, у них так принято, а я нет, но тут прямо удивилась — настолько это естественно у них было». Тут-то ее и осенило: «Так вот же эта тема, которая со всех сторон оптимальна!»
Тема действительно оптимальна. Не только в том смысле, что фигура Цоя еще не забронзовела (хотя для кого как), и в рамках выставки можно было позволить себе эксперименты, что было важно для архитекторов. («Когда мы говорим про Цоя, мы говорим про новую культуру — про что-то, что еще не стало каноном. Поле, в котором возможен эксперимент. Никто не скажет „как ты выставил Малевича, посягнул на скрепы„»). И не только в плане того, что сравнимой с Цоем по популярности и значимости фигуры в отечественной культуре последних лет тридцати, пожалуй, так и не нашлось. Но скорее из-за того, что прилипший к Цою героический образ давно нуждался в переосмыслении, и сделать это в рамках выставки, начавшейся с кухонной посиделки, пожалуй, получилось.
«Виктор Цой. Путь героя»
Хотя по первости открывающаяся 15 января в московском Манеже выставка настраивает на противоположный лад. Начать хотя бы с названия — «Путь героя». Или с того, что она проходит в Манеже. Или с того, что значительную — 37 миллионов рублей — часть бюджета выставки выделили из гранта Президентского фонда культурных инициатив. Когда на пресс-конференции перед показом выставки журналистам сын Цоя Александр начал говорить, что поддержал организаторов только из-за того, что увидел в выставке потенциал для чего-то грандиозного, я совсем поник: ну, все понятно.
Но все оказалось гораздо симпатичнее, чем можно было бы подумать. Основу выставки составляет разнообразные артефакты и меморабилия — и это сразу как-то приземляет Цоя, вписывает его в бытовой контекст советских восьмидесятых, сизого, бедного, неприятного времени, как улицы Ленинграда в клипе на «Видели ночь».
Графики дежурств в знаменитой «Камчатке» — котельной на Петроградке, отапливавшей женское общежитие 1-го ремонтно-строительного треста Ленинграда. В середине списка — «Цой В.Р.», чуть выше — «Башлачев А.Н.», Сашбаш тоже там подрабатывал. Телефонные книжки. Зарисовки на клеенках. Впечатляющее видео домашней репетиции в доме у барабанщика «Кино» Георгия Гурьянова в середине восьмидесятых — крошечная комната с обшарпанными стенами, сам Гурьянов в одних трусах лупит по чему-то непонятному (коробке?), остальные рубятся так, словно они уже в «Лужниках», которые случатся только через пять лет. Кассеты с фильмами с Брюсом Ли и Шварцнеггером. Подборка винила — рядом с понятным альбомом «Disintegration» The Cure («Его любимая группа», — уточняет главный конфидент ленинградских рокеров того периода Джоанна Стингрей), хороший, респектабельный выбор, лучшие хиты беспонтовой группы Scorpions. Под ним — кассетник с двумя деками с рисунком собачки.
Скуповато, но что делать — больше просто ничего не сохранилось. «Выставка «David Bowie is», которая была для нас одним из референсов, она как получилась? Боуи передал музею Виктория и Альберт свой закаталогизированный архив на 50 тысяч единиц», — рассказывает Стерлигова. С Цоем — ситуация противоположная. «У нас национальная черта — мы ничего не храним, — сокрушается сокуратор выставки Валерия Халгаш. — Все выкидываем. Эти пластинки, например — все, что есть. Пластинки — из коллекции Наталии Разлоговой, последние годы его жизни, с 87 года, когда они вместе начали жить, у него не так много уже оставалось вещей. То же с кассетами — они больше у Липницкого из „Звуков Му“ смотрели. У нас есть один артефакт — объяснительная Цоя из РОВД, доставшаяся от бывшего председателя рок-клуба. И та спасенная чудом — потому что когда рок-клуб закрывался, весь архив был выброшен на помойку. У тех, кто успел до нее добежать и что-то ухватить, что-то сохранилось. Естественно, я бы хотела, чтобы было больше эскизов обложек и еще чего-то такого — очень много чего мы хотели, но этого просто не существует. Ребята сами говорят: „Мы несерьезно к этому относились. Порисуем — выбросим“».
Чтобы прочитать целиком, купите подписку. Она открывает сразу три издания
месяц
год
Подписка предоставлена Redefine.media. Её можно оплатить российской или иностранной картой. Продлевается автоматически. Вы сможете отписаться в любой момент.
На связи The Village, это платный журнал. Чтобы читать нас, нужна подписка. Купите её, чтобы мы продолжали рассказывать вам эксклюзивные истории. Это не дороже, чем сходить в барбершоп.
The Village — это журнал о городах и жизни вопреки: про искусство, уличную политику, преодоление, травмы, протесты, панк и смелость оставаться собой. Получайте регулярные дайджесты The Village по событиям в Москве, Петербурге, Тбилиси, Ереване, Белграде, Стамбуле и других городах. Читайте наши репортажи, расследования и эксклюзивные свидетельства. Мир — есть все, что имеет место. Мы остаемся в нем с вами.
