Режиссер «Китобоя» Филипп Юрьев — о Чукотке, пацанских правилах жизни и магическом реализме

У реальности часто возникают свои планы на искусство. Молодой московский режиссер Филипп Юрьев знает это не понаслышке. Сначала сюжет его дебютного фильма «Песня механической рыбы» (о давно уехавшем в США отце, который приезжает на свадьбу к сыну, не может с ним встретиться и сваливается с сердечным приступом) буквально воплотился в жизни Юрьева: «Мы договорились, что отец приедет в Россию по своим делам спустя 20 лет. На встречу он не пришел. И я подумал, что он просто не захотел, а оказалось, у него случился инфаркт».

Затем реальность начала вмешиваться уже в съемочный процесс его второго фильма «Китобой». Драму взросления чукотского подростка Лешки, влюбляющегося в вебкам-модель из Детройта (Кристина Асмус), и его лучшего друга Коляна Юрьев задумал снимать в небольшом китобойном поселке у Берингова пролива. По плану ничего не шло, операторы разругали задумку, набранные из местных жителей главные актеры — два Вована, Онохов и Любимцев — временами отказывались произносить текст, импровизация не работала. «В какой-то момент я осознал, что мой сценарий вообще стоило оставить в чемодане», — вспоминает Юрьев.

Зато сработала магия Чукотки, не похожей ни на что на свете. «Надо просто настроиться на волну, которая принимает это место, эту землю, — говорит режиссер. — Ты ставишь камеру — и вот в нее сам входит мальчик с ведром на голове, какие-то мужики пытаются завести ржавую колымагу, а под конец этого кадра у тебя салют, потому что где-то играют свадьбу. И это не постановка, а настоящие кадры, которые полны северного абсурда, магической реальности».

Снятый в итоге за два месяца фильм получил престижные режиссерские призы на прошедших почти одновременно Венецианском кинофестивале и «Кинотавре». Перед выходом «Китобоя» в российский прокат кинообозреватель The Village Алиса Таёжная встретилась с Филиппом Юрьевым и поговорила с ним о почти случайной патриархальности фильма, подростковых реалиях режиссера, попавших в сценарий, о том, как не сделать кино колониальным и почему он больше не хочет снимать рекламу.