«Я — диктор» Юрий Прохоров — о профессии, которой больше нет
Теле- и радиодиктор — профессия, которая перестала существовать после распада СССР. Ее заменили обозначением «ведущий», и это был как раз тот случай, когда вместе с названием изменилась сама суть. Но на визитке Юрия Михайловича Прохорова, которую он дал нам при личной встрече, до сих пор указано: «Диктор высшей категории». «Просто я горжусь этой профессией», — опережая вопросы, пояснил он. The Village Нижний Новгород побеседовал с Юрием Михайловичем о том, как менялась его работа с годами, каково это — быть голосом городского общественного транспорта и не устал ли он за 50 с лишним лет эфирной деятельности.
Текст
Лилия Косушкина
Фотографии
Илья большаков
Работа диктора в советском «раньше»
Моя работа на Горьковском радио началась в 1966 году: тогда у власти был Брежнев, и он продолжал дело своих предшественников: душил демократию. Но даже в таких условиях мы выходили в прямые эфиры, дикторы все читали живьем, и я в том числе: проводил массу репортажей о демонстрациях, о партийных конференциях. Еще мы зачитывали очерки, художественные произведения, стихи, готовили целые литературные концерты. Это как раз та творческая работа, которая базировалась на основе актерского мастерства. Сейчас такого уже нет и никогда больше не будет, потому что разучились это делать — все только в записи.
Прочитать последние известия в эфире доверялось очень и очень немногим. Из сорока с лишним корреспондентов-журналистов, которые работали на Горьковском радио, в прямой эфир могли выходить только человек пять. Это делалось не из творческих соображений, а просто чтобы не «засорять» вещание ненужными моментами вроде неправильного произношения или какой-то литературной безграмотности. Лишнее в эфире тоже говорить было нельзя. А что такое лишнее? По-моему, это то, что происходит сейчас на популярных телепередачах: я — страшный матерщинник, но меня коробит и начинает мутить, когда слышу мат в эфирах. Особенно неприятно наблюдать за великими артистами, которые заводят людей с камерами к себе в спальню и начинают рассказывать о подробностях личной жизни. Раньше такого не было, поэтому я и люблю это «раньше». Был порядок.
А творчество всегда проявится, его нельзя закрыть или задушить. Евтушенко, Вознесенский, многие диссиденты говорили то, что могли, и то, что хотели, в поэтической или в музыкальной форме. Кому надо было высказаться и быть откровенным — те всего этого достигали. И я тоскую по тому времени.
Чтобы прочитать целиком, купите подписку. Она открывает сразу три издания
месяц
год
Подписка предоставлена Redefine.media. Её можно оплатить российской или иностранной картой. Продлевается автоматически. Вы сможете отписаться в любой момент.
На связи The Village, это платный журнал. Чтобы читать нас, нужна подписка. Купите её, чтобы мы продолжали рассказывать вам эксклюзивные истории. Это не дороже, чем сходить в барбершоп.
The Village — это журнал о городах и жизни вопреки: про искусство, уличную политику, преодоление, травмы, протесты, панк и смелость оставаться собой. Получайте регулярные дайджесты The Village по событиям в Москве, Петербурге, Тбилиси, Ереване, Белграде, Стамбуле и других городах. Читайте наши репортажи, расследования и эксклюзивные свидетельства. Мир — есть все, что имеет место. Мы остаемся в нем с вами.
